[Taka no Me]

Предсмертные стихи Хиджикаты Тосидзо и Окиты Соджиро:

Хиджиката Тосидзо (1834-1869) был вице-командиром военно-полицейского подразделения Шинсэнгуми и одним из министров "республики Эцу" – провозгласившего независимость в 1868 году острова Эдзо, ныне Хоккайдо.
Предсмертное стихотворение – важная часть японской воинской культуры. Обычно оно составлялось загодя, поскольку смерть могла настигнуть воина в любой момент. Неизвестно точно, когда именно между 1868 годом и моментом своей смерти Хиджиката написал это стихотворение, но можно достаточно уверенно предположить, что это произошло после смерти командира и друга Кондо Исами (апрель 1868 года), когда Хиджиката принял решение умереть.

Стихотворение

よしや身は
蝦夷が島辺に
朽ちぬとも
魂はあずまの
君やまもらむ.

Транскрипция в системе Поливанова

Ёсия ми ва
Эцу га тобэки ни
Кутину томо
Тама ва адзума но
Кими я мамораму

Подстрочный перевод

Добро (дела) и тело (мои)
Эдзо-острова (на) берег(у)
Не сгниют (и)
Душа (моя) восточного
Господина/друга хранит

Художественный перевод

Не истлеет плоть
В почве острова Эдзо,
И бессмертный дух
На восточных берегах
Защитит тебя.

Анализ
Танка Хиджикаты примечательно тем, что, кроме размерности в 31 слог и ритмики, не содержит больше ничего, предписываемого каноном поэзии "вака". Отсутствуют сезонные мотивы, классические зачины, "макура-котоба" и прочие приметы.
Это не случайно. Хиджиката Тосидзо, сын торговца лекарствами, бравировал своим простонародным происхождением (даже его фамилия записывается знаками "земля" и "соха"). С точки зрения знатока классической поэзии его стихотворение является грубым, "мужицким". Но это никак не значит, что Хиджиката не разбирался в тонкостях формы – он оставил после себя сборник очень неплохих хокку, показывающих крепкое владение материалом. Отказ от использования в этом стихотворении традиционных форм носит совершенно сознательный характер. В каком-то смысле Хиджиката обгоняет свое время – десятилетия спустя такие танка будет писать "Тигр" Ёсано, один из лидеров японского романтизма.
Хиджиката исповедует в этом произведении принцип "макото" – искренности/верности. Этот принцип был положен в основу устава Синсэнгуми и стал девизом подразделения (знак "макото" был начертан на флаге отряда, причем цветовая символика флага означала верность не только в этой жизни, но и за гробом) .
Поэтому я, будучи в принципе противницей перевода танка с соблюдением размера 5-7-5-7-7, в этом случае его почти сохранила. Отбросив условности жанра, сформированные на протяжении тысячи лет, Хидзиката как бы возвращается к изначальной форме "короткой песни", где во главу угла положена в первую очередь жёсткая размерность. Первоначально танка (короткие песни) предназначались для громкого скандирования или пения под барабан. Возвращение к простоте и искренности, которое проделал Хиджиката – это возвращение к истокам жанра, к первой танка, сложенной, по преданию, самим богом Суса-но-о-но-микото после победы над драконом:

Восемь туч над Идзумо,
Восемь стен я тут воздвиг.
Эти восемь стен,
Чтобы защитить жену,
Эти восемь стен!

Это возвращение к истокам нельзя было не отметить ритмически.
Кроме того, текст содержит ряд внетекстовых обстоятельств, о которых интересно упомянуть.
Во-первых, неясен "кими", к которому адресуется Хидзиката. Это слово в японском языке является одновременно и фамильярным/интимным "ты", и крайне почтительным "господин" (словом "кими" в японском национальном гимне обращаются к императору). Традиционный адресат предсмертного стихотворения самурая – его сюзерен, и в принципе стихотворение можно понять как адресованное даймё Мацудайра Катамори – либо же императору, от имени которого действовали противники Хидзикаты и республики Эцу. "Кими" допускает оба эти толкования, но есть обстоятельства, которые делают их сомнительными.
Во-первых, императора на тот момент никак нельзя назвать "адзуса-но кими", "господином (с) восточного побережья", поскольку в 1869 году императорская резиденция все еще находится в Киото, в Кансае, который считается уже "западом".
Во-вторых, для выражения "бессмертная душа" Хидзиката использует слово "тама", созвучное названию провинции, родной для него и Кондо. Игра слов сводится к тому, что именно Тама, то есть, люди из Тама будет после смерти защищать господина с восточного побережья. Таким образом, в качестве адресата вроде бы вырисовывается даймё Мацудайра, но есть еще одно обстоятельство: Хидзиката к Мацудайре относился очень прохладно. Он даже не присоединился к его войскам в провинции Айзу, а отправился на север.
Мне кажется, что истинный адресат этого стихотворения – Кондо Исами. Именно поэтому "кими" я перевожу как "тебя". Это обращение к другу, а не к господину.

Предсмертное хокку Окиты Соджиро
Окита Соджиро (1843-1868) – командир первого отделения Синсэнгуми, умер от туберкулеза в Токио в возрасте 25 лет.
Стихотворение

動かねば
闇にへだつや
花と水

Транскрипция в системе Поливанова

угоканэба,
ями ни хэдацу я
хана то мидзу

Подстрочный перевод

Не двинутся (если)
В темноте разделение
Цветка и воды

Художественный перевод

Недвижные,
Пребудут разделенными во тьме
Цветы и воды

Анализ
Стих этот, в отличие от стиха Хиджикаты, содержит вполне традиционные мотивы и нуждается в некоторой расшифровке образов и смыслов.
"Цветок" для японца по умолчанию – сакура (Prunus serrulata). Если говорят просто о цветах, не уточняя, что это за цветы - говорят о сакуре. Дни любования сакурой, "ханами", переводятся просто как "глядеть на цветы". И если я не ошибаюсь в этимологии, то "сакура" - однокоренное слово с глаголом "цвести" - "саку".
Сакура в японской культуре - символ очень многозначительный, но я хочу заострить внимание на одном из значений этого символа: цветы сакуры - символ ранней, безвременной смерти. Так, поэт 17-го века Мацуэ Сигэёри использует образ цветов сакуры для выражения сочувствия к рано погибшему полководцу Минамото Ёсицунэ.

Ё я хана-ни
Хоганбиики
Хару-но кадзэ

букв.:

"Ах, весь мир — для цветов!
Хоганбиики (симпатии к побежденному)
Весенний ветер!"

Как известно, сакура цветет так красиво именно потому, что цветы появляются раньше, чем почки. С началом цветения сакуры начинается "настоящая" весна. Естественно, весна ассоциируется с "весной жизни" - юностью. С цветами сакуры поэзия традиционно сравнивает молоденьких девушек - в то время как женщин постарше сравнивает с летними и осенними цветами. А в третьей четверти цветения сакуры она начинает опадать - и белые лепестки сыплются на землю как снег, напоминая японцу о бренности всякой красоты. Поэтому-то сакура и стала символом смерти совсем юного человека, который ушел, не оставив после себя детей, не принеся "плода", в расцвете красоты и силы.
Фраза про то, что цветы и воды пребудут разделенными во тьме, кажется абстракцией, но на самом деле образ довольно прозрачен: когда темно, цветы сакуры не отражаются в воде (а во время ханами особый шарм имеет любование цветами на берегу водоема, чтобы это великолепие еще и отражалось в воде, удваивая красоту).
Цветы не отражаются в темноте – но только если они неподвижны. Если они опадают - то падают в воду и воссоединяются с ней, но уже не в образе, а, так сказать, во плоти.
Но опасть для цветка означает - умереть.
В переводе я отступила от размерности 5-7-5, потому что "послание" стиха не требовало в данном случае жизнерадостной ритмики. Грамматика японского языка позволяет прочесть "хана то мидзу" как "воды и цветы" во множественном числе, потому что показатель множественного числа в японской поэзии нередко опускается.