[КсюниусВсемогущий]

Автор: КсюниусВсемогущий
Фендом: Оne Piece
Дисклеймер: Eiichiro Oda
Рейтинг: PG
Размер: драббл
Жанр: angst, deathfic
Предупреждение: deathfic...
Размещение: мое разрешение
От автора: так сказать, для мрачноватых реалистов. Ода-сан, к сожалению, к ним не относится, так что можно считать это ООСом по отношению к оригинальной сюжетной линии. А вот если кто найдет здесь ООС персонажей - десятикратно извинюсь, но этим, собственно, и ограничюсь.

А ты знаешь, что такое любовь, Луффи? Знаешь, какого это, просыпаться в холодном поту, понимая, что скоро задохнешься от переполняющей обиды за свою немощность? Когда память каждую ночь режет и без того незаживающие раны, делает их еще ощутимей, еще глубже, такими, чтобы даже через несколько жизней ты все еще о них помнил. Когда ты уже хочешь уничтожить даже отдаленные намеки на рыжий цвет, чем бы это ни было, но без этого цвета не можешь дышать, кажется, как будто в мире закончился воздух, и тебе остается только обессилено шевелить губами, моля несуществующего Бога о снисхождении. Почему Бога не существует, Луффи? Ты ведь и сам это знаешь, просто не задумывался никогда. Если бы он существовал, то в жизни можно было бы полагаться не только на слепую старушку Удачу и Господин Случай. Если бы он существовал, то все происходящее в мире поддавалось бы хоть какому-нибудь логическому объяснению. Если бы он существовал, все плохое, что с тобой происходит, можно было бы списать на его немилость. А это было бы слишком удобно, не находишь, Луффи? Настолько удобно, что даже близко не похоже на правду. Ты знаешь, что с того дня я больше не сплю? И даже не потому, что кок может убить меня во сне, нет, он уже начал приходить в себя и теперь не опасен. Потому, что во сне я Ее вижу, Луффи. И она не осуждает, не злится. Ты вообще можешь себе такое представить: Нами, которая не злится на меня? Такого ведь не бывает, это бред. Значит, во сне я схожу с ума. Значит, нельзя мне спать. Я ведь ей в глаза смотреть не могу, мне жить не хочется от этого взгляда, от того, что она бы простила… Да что я опять несу? Она бы не простила. Зачем ей это? Черт возьми, я бы мечтал вечно быть ей должен, чем терпеть этот взгляд! Я даже и не знал, что любил ее, Луффи. Это ведь на самом деле трудно понять, когда человек всегда рядом, близко. Потом уже дошло, чего именно не хватает, почему все хочется к чертям собачьим разнести… Ты ведь не простишь меня уже, Луффи. За такое не прощают. За такое обрекают на вечную жизнь в каких-нибудь страшных мучениях. Но этого уже некому сделать. Ты уж извини, что жить дальше буду и сражаться. И от своих катан я тоже не откажусь, дела все доведу до конца. Ты потом со мной за это поквитаешься, ладно? Когда встретимся… Мы ведь почти одинаковые были все, значит встретимся обязательно. Знаешь, когда ты ее спасать бросился, и вас не стало обоих, я оцепенел и пошевелиться не мог. Все почему-то думал, что вот-вот кусочки тел соберутся обратно, кровь, залившая все вокруг, куда-то испарится, и окажется, что вас просто задело немного, и вместо того месива из внутренних органов и грязи снова появитесь вы – немного побитые и усталые, но целые, с головами, руками и ногами – живые. Вот так стоял и ждал. Кок долго еще пинал полудохлое тело того ублюдка, что воспользовался ею как щитом, пока оно не превратилось в нечто, напоминающее кровавую кашу, без малейшего намека на «комки». А когда понял, что вас обоих на самом деле не стало, у него с головой что-то случилось. Говорят, шок, говорят, лечится. Сначала он меня убить пытался, пару раз меня вытаскивали с переломанным в четырех местах позвоночником и страшным месивом вместо лица. Я ведь не сопротивлялся почти, готов был расплатиться за то, что вы под мой удар попали, за то, что не смог вовремя его остановить. А меня все время кто-то спасал. Это потом уже я понял, что так легко мне не уйти, что я еще здесь свое сделать должен. Ты знаешь, что значит «накама», Луффи? О да, ты знаешь. Иначе бы мы пришли сюда вдвоем, иначе бы могила была одна, а бочонков рома – два. Иначе бы я никогда не признался тебе, что люблю ее. Иначе… Много чего было бы «иначе», но мы ведь в настоящем живем. Хотя нет, не так: Я ведь в настоящем живу. Знаешь, здесь за все это время и не изменилось ничего почти. Я за всю жизнь только одного человека знал, который был способен что-то изменить в этом вонючем мире. Это ты, Луффи. Других таких нет, уж поверь, я многих повидал «умельцев». … Уже рассвет скоро, мне идти пора, а то Санджи там один остался, неизвестно что вытворит… Кто-то вас все-таки навещает, вон могилки какие ухоженные, это хорошо… А я пойду, Луффи, ты ей передай, что… Нет, ничего ей не передавай, незачем ей такое знать. Просто защищай ее и там, ладно, Луффи? Ты ведь знаешь, что такое любовь.:

А ты знаешь, что такое любовь, Луффи? Знаешь, какого это, просыпаться в холодном поту, понимая, что скоро задохнешься от переполняющей обиды за свою немощность? Когда память каждую ночь режет и без того незаживающие раны, делает их еще ощутимей, еще глубже, такими, чтобы даже через несколько жизней ты все еще о них помнил. Когда ты уже хочешь уничтожить даже отдаленные намеки на рыжий цвет, чем бы это ни было, но без этого цвета не можешь дышать, кажется, как будто в мире закончился воздух, и тебе остается только обессилено шевелить губами, моля несуществующего Бога о снисхождении.

Почему Бога не существует, Луффи? Ты ведь и сам это знаешь, просто не задумывался никогда. Если бы он существовал, то в жизни можно было бы полагаться не только на слепую старушку Удачу и Господин Случай. Если бы он существовал, то все происходящее в мире поддавалось бы хоть какому-нибудь логическому объяснению. Если бы он существовал, все плохое, что с тобой происходит, можно было бы списать на его немилость. А это было бы слишком удобно, не находишь, Луффи? Настолько удобно, что даже близко не похоже на правду.

Ты знаешь, что с того дня я больше не сплю? И даже не потому, что кок может убить меня во сне, нет, он уже начал приходить в себя и теперь не опасен. Потому, что во сне я Ее вижу, Луффи. И она не осуждает, не злится. Ты вообще можешь себе такое представить: Нами, которая не злится на меня? Такого ведь не бывает, это бред. Значит, во сне я схожу с ума. Значит, нельзя мне спать. Я ведь ей в глаза смотреть не могу, мне жить не хочется от этого взгляда, от того, что она бы простила… Да что я опять несу? Она бы не простила. Зачем ей это? Черт возьми, я бы мечтал вечно быть ей должен, чем терпеть этот взгляд!

Я даже и не знал, что любил ее, Луффи. Это ведь на самом деле трудно понять, когда человек всегда рядом, близко. Потом уже дошло, чего именно не хватает, почему все хочется к чертям собачьим разнести…

Ты ведь не простишь меня уже, Луффи. За такое не прощают. За такое обрекают на вечную жизнь в каких-нибудь страшных мучениях. Но этого уже некому сделать. Ты уж извини, что жить дальше буду и сражаться. И от своих катан я тоже не откажусь, дела все доведу до конца. Ты потом со мной за это поквитаешься, ладно? Когда встретимся… Мы ведь почти одинаковые были все, значит встретимся обязательно.

Знаешь, когда ты ее спасать бросился, и вас не стало обоих, я оцепенел и пошевелиться не мог. Все почему-то думал, что вот-вот кусочки тел соберутся обратно, кровь, залившая все вокруг, куда-то испарится, и окажется, что вас просто задело немного, и вместо того месива из внутренних органов и грязи снова появитесь вы – немного побитые и усталые, но целые, с головами, руками и ногами – живые. Вот так стоял и ждал.

Кок долго еще пинал полудохлое тело того ублюдка, что воспользовался ею как щитом, пока оно не превратилось в нечто, напоминающее кровавую кашу, без малейшего намека на «комки». А когда понял, что вас обоих на самом деле не стало, у него с головой что-то случилось. Говорят, шок, говорят, лечится.

Сначала он меня убить пытался, пару раз меня вытаскивали с переломанным в четырех местах позвоночником и страшным месивом вместо лица. Я ведь не сопротивлялся почти, готов был расплатиться за то, что вы под мой удар попали, за то, что не смог вовремя его остановить. А меня все время кто-то спасал. Это потом уже я понял, что так легко мне не уйти, что я еще здесь свое сделать должен.

Ты знаешь, что значит «накама», Луффи? О да, ты знаешь. Иначе бы мы пришли сюда вдвоем, иначе бы могила была одна, а бочонков рома – два. Иначе бы я никогда не признался тебе, что люблю ее. Иначе… Много чего было бы «иначе», но мы ведь в настоящем живем. Хотя нет, не так: Я ведь в настоящем живу. Знаешь, здесь за все это время и не изменилось ничего почти. Я за всю жизнь только одного человека знал, который был способен что-то изменить в этом вонючем мире. Это ты, Луффи. Других таких нет, уж поверь, я многих повидал «умельцев».

…

Уже рассвет скоро, мне идти пора, а то Санджи там один остался, неизвестно что вытворит… Кто-то вас все-таки навещает, вон могилки какие ухоженные, это хорошо… А я пойду, Луффи, ты ей передай, что… Нет, ничего ей не передавай, незачем ей такое знать. Просто защищай ее и там, ладно, Луффи? Ты ведь знаешь, что такое любовь.