[InuTaisho]

О мистике и прочем

1. В первых числах мая 1869 года Тошидзо Хиджиката вызвал адьютанта, Ичимуру Тецуноскэ ( Сама удивилась Оо лицо, как оказалось, тоже исотрическое), дал ему письмо, свою фотографию, и свой набор самурайских мечей и приказал отвезти все это в Тама, семье. Обстановка на фронте на тот момент была нехорошая и напряженная - но вовсе не катастрофическая. Адьютант, естественно, возмутился и заявил, что никуда не поедет. Главком поинтересовался, знает ли молодой человек, что именно происходит с солдатами, отказывающимися выполнить прямой приказ. Тецуноскэ с уставом знаком был - а еще лучше был знаком с самим Хиджикатой, чьим адьютантом был уже лет пять - а потому, проклиная все на свете, убыл. (И действительно просквозил через вражеские посты, и добрался, и доставил, и остался жив - и погиб уже существенно позже в боях за Тайвань.)
2. Надо сказать, что главкома какое-то время очень дергало то, что его коллеги - Эномото и Отори - были вовсе не прочь заключить мир с правительством, если оное правительство уступит им Хоккайдо. Эта позиция, не вызывавшая у Хиджикаты возражений политических, была чрезвычайно неудобна для него лично. "Я их прекрасно понимаю, но мне-то как прикажете смотреть в глаза Кондо?"- повторял он, вгоняя окружающих в сильное беспокойство, поскольку говорил Хиджиката о Кондо так, как будто тот был жив, ну, во всяком случае, в той же мере жив, что и сам Хиджиката.
А к маю эти разговоры прекратились. И на совещаниях главком больше не возражал. И когда - в тот самый день, когда Тецуноскэ отправился в Тама - Отори поинтересовался у коллеги, не вызвана ли такая перемена позиции ситуацией на фронте, Хиджиката ответил "Нет, просто это больше не моя забота."
А шесть дней спустя он погиб.

Немного отступая от темы Итимуре Тэцуноскэ в описываемое время было лет шестнадцать-семнадцать. Поступил он в Синсэнгуми, видимо, в 1964 году, то ли до Икедая, то ли после - непонятно, но не сам по себе, а за компанию со старшим братом Тацуноскэ. ВИдимо, деваться Итимуре-младшему было некуда. И угодил он в адъютанты к господину замкому, потому что даже у таких деятелей, как командный состав Синсэна, рука бы не поднялась принять в организацию двенадцатилетнего пацана.
На момент событий старший брат уже год как погиб. И, как я понимаю, г-н бывший подполковник спровадил паренька, чтобы не убили.
В "Куроганэ" Тэцуноскэ вывели пятнадцатилетним, но нарисовали как раз лет на двенадцать-тринадцать максимум.


Дело в Тенман-я со слов Сайто

А вернее - со слов Хиета Тошия, который слышал ее как-то от самого Сайто. (Поскольку перевод двойной японский-английский-русский, что-то могло и вкрасться.)

Сайто рассказывал "Мы не знали, когда появится противник, поэтому сидели и пили в кольчугах. Но мне стало слишком жарко. И кольчуга мешала двигаться, поэтому я попробовал потихоньку ее снять. Я попытался снять перчатку, но не смог. Слишком плотно сидела. Наконец, я бросил это дело и опять взял чашку - и тут как раз противник вломился в комнату. Они считали, что они действовали умно - их много, света мало, комната маленькая. И пока я там рубился, я чувствовал, что меня пару раз задели, но боли не было и я продолжал драться. Потом я услышал, что кто-то кричит "На нем что-то. Рубить его не получается. Колите его." "Сообразил, болван."- думаю,- "Ну погоди..."- но тут и бой закончился. Так из-за этой кольчуги меня толком и не зацепили. Полезная вещь.
Я слышал, что вы уже не сражаетесь настоящими мечами. В настоящей свалке невозможно планировать - этого я возьму так, а другого этак. Все что можно - действовать по обстановке, а когда обнаруживаешь, что на земле противник, а не ты - подумать, что повезло. Если ты можешь действовать мечом быстро - ты уже годишься. Исход свалки решает скорость. В этом деле в Тенман-я я не знал, как и где уложу следующего противника. Я даже не заметил, сколько их было."


Падение Эцу. Изложено по Джону Блэку.

Итак, к 12 мая у Республики Эцу оставались только форт Горёкаку, Чиёгаока и батарея Бентен. Хакодате был захвачен правительственными войсками, главком погиб.
На следующий день какие-то солдаты с имперской стороны открыли огонь по военному госпиталю повстанцев. Какой-то офицер из Сацума увидел, что происходит, бросился туда и остановил их.

Один из раненых повстанцев написал Эномото
"Вчера нас атаковали части кангун и мы просто ждали смерти, когда за нас вступились самураи из Сацума - и они не только заставили атакующих остановиться, но и позаботились о том, чтобы нами занялись врачи армии кангун, так что лучшего нельзя и пожелать. Прошлой ночью - около полуночи - Икеда и еще четверо офицеров из Сацума посетили нас и очень тепло с нами разговаривали, сказав, что мы проявили истинно самурайский дух, отстаивая свои позиции даже после потери флота и поражений на суше. Но что скажут о нас, если мы и далее будем противостоять воле Тенчо, чье самое горячее желание - сохранить наши жизни в этой бедственной ситуации? Они слышали, что мы готовы скорее умереть, чем сдаться. Но это совершенно противоречит воле императора, который желает обойтись с нами мягко и милостиво. Они просили нас передать это нашим друзьям в Горёкаку и прочих местах. Поэтому, мы хотели бы знать, следует ли нам заняться установлением мира, или продолжать драться."

Эномото и его новый второй номер Мацудайра Таро ответили:
"Мы искренне и чрезвычайно благодарны Икеде и его собратьям-офицерам за эти сведения. Причина, побудившая нас прийти сюда проста - мы хотели оживить эту пустыню и оборонять северные ворота страны - как мы и объясняли с самого начала. Если этому нашему желанию не пойдут навстречу, зачем нам покидать этот остров? Если Император смилуется над нами и пожертвует нам часть севера, наши люди будут оборонять северные ворота до смерти; тогда как мы двое с радостью искупим нашими жизнями то преступление, которое мы совершили, сражаясь против императорской армии. Если же нашу просьбу не удовлетворят, то мы разделим нашу удачу или неудачу на всех - и будем драться, как можем, до конца. Пожалуйста, передайте наш ответ Икеде-сану."
В переводе с дипломатического на человеческий - "Хотите сэкономить на своих потерях и получить нас живыми - отдайте нам регион. Нет - нет."
Эномото также передал с письмом две книги по мореходному делу на голландском. Он он привез их из Нидерландов - учился в мореходном училище. Кажется, это были на тот момент единственные в стране учебники по современной военно-морской тактике, и Эномото не хотел, чтобы они пропали. 16 числа командование императорской армией послало Эномото 5 боченков сакэ и письмо, в котором благодарило его за трактаты по тактике, действительно оказавшиеся чрезвычайно ценными. "Мы благодарны Вам за два тома, подобных которым не найдется в Японии, которые Вы прислали нам, не желая, чтобы они стали собственностью ворон. Щедрость Вашего чувства налагает на нас огромные обязательства. Придет время и мы озаботимся тем, чтобы перевод этих книг был опубликован и разошелся по всей империи, и надеемся, что Вы не пожалеете о своем поступке."
Парламентер, привезший подарок, в очередной раз предлагал осажденным сдаться, дежурный по гарнизону, Тайто Тайцукуичи (впоследствии Накано Коичи, губернатор Ямагучи) очень вежливо предложил ему убираться восвояси, пока не началось.
Надо сказать, что на этом участке началось оно вяло и прошло без результата, но вот позже ночью до Горёкаку наконец добрались связные с информацией о том, что Бентен и Чиёгаока уже в руках противника. (Поправка - то, что осталось от того и другого - в пороховой склад батареи Бентен угодил снаряд с "Котецу", то бишь "Каменной стенки", а в Чиёгаоке шли такие бои, что и форт практически снесли, и личный состав повстанцев на 90% выбили, и императорским войскам оно икнулось примерно один к пяти в раненых и убитых).
Услышав новости, Эномото сильно помрачнел, прочитав письмо от командования противника, несколько расслабился, и потребовал к себе господ правительство (они же штаб). Собравшимся Эномото сказал, что расклад таков, что не то что выиграть, но и свести вничью они не могут, погибать всем - бессмысленно, а последняя корреспонденция от Таджимы Кейзо (командира сацумского контингента) фактически предлагает жизнь и свободу всем, кроме верхушки командного состава. И что Эномото намерен это предложение принять и покончить с собой.
И они и Мацудайра Таро как раз собирались это сделать, когда пришел как всегда проспавший все на свете Отори Кэйскэ, оценил обстановку и сказал, что г-н адмирал, он же г-н президент кое о чем забыл. Императорским войскам наверняка потребуется видимое доказательство триумфа. И если Эномото, Мацудайры и самого Отори уже не будет в пригодном для демонстрации виде (головы уже не подойдут, варварский обычай, перед европейцами неудобно), то на эту роль могут назначить кого-то другого - а это не дело.
Аргументация была принята без особых споров, к правительственным войскам послали парламентера и 18 мая была подписана капитуляция. Надо сказать, имперская сторона сделала даже больше, чем обещала. Личный состав после проверки действительно распустили по домам, а верхушка провела какое-то время под арестом - с последующим назначением на соответствующие государственные должности. На момент, когда Блэк писал воспоминания об этих событиях, Эномото Такеаки был послом в России.

История одной любви

Итак, после дела о Дворцовых Воротах хан Тёсю утратил свои позиции в столице и вообще дело шло к войне. Сакамото Рёма направлялся по своим делам в Киото, а дела он собирался вести с Кацурой Когоро и вообще подумывал о том, как бы устроить союз Тёсю с Сацума и избежать гражданской войны, которую он считал делом совершенно дурным и гибельным для противников бакуфу.
На пароме он пересек бухту и прибыл в Осаку, откуда намеревался на лодке к ночи добраться до Киото.
И вот шел он себе, размышляя над судьбами отечества, как наткнулся посреди дороги на фантастическую картину: хорошенькая девушка в пыльной дорожной одежде яростно спорила с двумя мужчинами, по виду - местными якузда. Удивившись такой отваге, Рёма остановился посмотреть, в чем там дело.
Днвушка требовала вернуть ее сестру, которую увели из дому обманом. Естественно, ей ответили неприличным образом. И тогда девушка ударила одного из них. "Ты что, сдохнуть захотела!" - взревел тот, и неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не вмешался Рёма.
- В чем дело? - спросил он.
- Да ты... - сказал один мафиозный бычок и вытащил нож.
- Брось это или умрешь, - честно предупредил его Рёма.
Тот бросил.
Тут оказалось, что у девушки тоже был нож, за который она схватилась и который собралась применить против второго татуированного деятеля.
Рёма рассмеялся и спросил у нее, что происходит.
- Они увели мою сестру, я а хочу вернуть ее, - ответила девушка.
- И где она? - спросил рёма.
- Если бы я знала, разве тратила бы я время на этих двух придурков?
- Думаю, что нет, - согласился Рёма и развернулся к якудза. - И где?
- Да вот в том домике!
- Тогда ты, - Рёма указал на одного, - приведешь ее сюда, а мы подождем. Не управишься за три минуты - твой дружок умрет.

В общем, до Киото Рёма путешествовал в компании двух девиц. Старшую, которая воевала с якудза, звали О-Рё. История с сестрами вышла простая и обычная - отец, известный в Киото врач, умер, остались больная мать и пятеро детей, три сестры и два брата. За два года после его смерти семья распродала все. что было можно, О-рё, старшая, работала служанкой. В ее отсутствие у матери обманом увели в бордель остальных дочек - шестандцатилетнюю Кимие в Осаку, а тринадцатилетнюю Мицуе - в Киото. О-Рё,узнав об этом, моментально примчалась, вернула Мицуе домой, а потом отправилась в Осаку за Кимие.
Неудивительно, что ее отвага и решительность произвели впечталение на Рёму. Так что он отложил на некоторое время все дела - объединение Тёсю и Сацума, организацию частной флотилии для торговли между Эцу и Нагасаки, закупку оружия и прочее, проводил девушек до дому, а О-Рё устроил на работу в то самое заведение Терада-я, в котором потом произошло много разных событий, и в котором до сих пор любопытным туристам показывают следы на стенах от мечей и пуль.

Кстати, в имени О-Рё пишется тот же кандзи, что и в имени Рёма - тот самый, который означает "Дракон". Так они нашли друг друга, и наверняка в старых хрониках в финале этой истории автор приписал бы: "И нет никакого сомнения, что встреча эта была предопределена им судьбой".

Правила Шинсенгуми

Основные правила

1. Shidou ni somuki majiki koto.
Запрещается отклоняться с пути, достойного самурая.

2. Kyoku wo dassuru kotowo yurusazu.
Запрещается покидать Шинсенгуми.

3. Katte ni kinsaku itasubekarazu.
Запрещается вымогать деньги в личных целях.

4. Katte ni soshou toriatsukaubekarazu.
Запрещается участвовать в личных тяжбах.

5. Watakushi no tousou wo yurusazu.
Запрещатся вступать в бой по личным мотивам.

Три дополнительных правила:
Kumigashira ga moshi toushi shita baaiwa, kumishuu wa sono ba de toushi subeshi.
Если командир отряда смертельно ранен или убит, все его подчиненные должны сражаться до последнего и умереть там же.

Hageshiki kokou ni oite shishou zokushutsusutomo kumigashira no shitai no hoka wa hikishirizokukotomakarinarazu.
Даже если потери велики, запрещено выносить с поля боя тела погибших, если речь не идет о командире подразделения.

Moshi taishiga koumuni yorazushite machi de taigai no mono to arasoi, teki to yaiba wo kawashi, jibunga kizu wo oite aite wo shitomekirazuni nigashita baai, ushirokizu no baai no gotokimo seppuku wo meizuru.
Если член Шинсенгуми вступит в бой, по долгу службы или при иных обстоятельствах, и будет ранен, не сможет убить врага и позволит ему уйти, то даже если рана нанесена в спину, он должен совершить сеппуку.

Надо заметить, что правила эти были составлены довольно грамотно. Правило номер 8, например, к чести отношения не имело. Времена неспокойные, людей с оружием полно. Ссоры затевают все. Как сделать так, чтобы твои люди не лезли в драки первыми? Чтобы они четырежды подумали, прежде чем вытаскивать оружие в неслужебной ситуации? Вот на то это правило и есть - не уверен, что можешь убить противника - не встревай. Количество ссор, склок и стычек сократилось очень резко.

А правила 6 и 7 были введены после Дела о Дворцовых Воротах, когда Кондо и Хиджиката имели сомнительное счастье наблюдать, как в других частях
отряды, потерявшие командира, начинают метаться как куры безголовые. А "вынос тела" с поля боя был стандартным поводом тихо смыться.

Так что с человеколюбием в Шинсене было грустно, а вот с целесообразностью - очень неплохо.
Самая дисциплинированая и боеспособная правительственная часть. И роль в войне сыграла совершенно непропорциональную - повторяю, на пике там было три сотни бойцов. С третьим меня смущает то, что, насколько мне известно, применялось оно именно в случаях рэкета.
Мне попадалась - в пересказе - история с разбирательством, когда какой-то рядовой Шинсена в свободное время за деньги преподавал каллиграфию. Так ему даже не запретили этого делать.
Видимо, все-таки речь идет о вымогательстве.