[InuTaisho]

Мелкие прижизненные хлопоты

Жил-был хатамото Киёкава Хачиро, создатель Рошингуми, тот самый, который хотел использовать правительственные войска для нападения на американцев и стравить бакуфу с иностранцами. Затея провалилась благодаря вмешательству Кондо Исами и Серизавы Камо, но противуправительственной деятельности Киёкава на том не прекратил.
И высшие силы – в данном случае военный комендант Киото князь Мацудайра Кaтамори – решили, что пора положить тому конец.
А потому князь вызвал Кондо и Серизаву (дело было как раз на стадии формирования Шинсена) и предложил им вплотную заняться «буквой К» - только так, чтобы из того шуму не вышло (Киёкава пользовался влиянием при императорском дворе).
Но, как всегда, когда ясно «что», встает вопрос «как».
Киёкава часто ходил в иесто под названием "Гакушуин" и встречался там с проимператорски настроенными придворными. И его решили подстеречь на обратном пути. Киёкава все время менял маршруты, но Хиджиката наконец вычислил две точки, мимо одной из которых он не мог не пройти. Дело было сугубо секретное - так что пришлось осуществлять его силами командования. Одну точку заняли Кондо с Ними Ниишики (человеком Серизавы) - вторую сам Серизава с Хиджикатой. (Уровень взаимной любви и доверия в организации, думаю, понятен.)
План был - налететь, быстро зарубить и испаряться - чтобы не поняли, кто. Если сразу не получится - отступать, будет другой раз. И действовать только ночью.
Киёкава явно что-то чувствовал и старался передвигаться по улицам днем. Но все же в одну прекрасную ночь Серизаве с Хиджикатой повезло. Киёкава пошел по маршруту. Только он был не один. С ним были его телохранители - Ишизака Шузо, Икеда Токутаро и Мацуно Кенджи (все учителя фехтования) и еще двое посторонних.
Серизава Камо, бывший в крайне раздраженном состоянии - он пришел в засаду с какой-то пирушки и явно по ней тосковал -, сказал, что Киёкавой займется он - а Хиджиката пусть придержит остальных. И с диким криком ринулся на врага.
«Увы мне», сказал фактор внезапности и помер на месте. Что подумал Хиджиката, вынужденный заняться пятью противниками, неизвестно.
Одного из телохранителей он свалил сразу. И вот тут выяснилось очень неприятное обстоятельство - двое посторонних были придворными. И убивать их было крайне... неудачным жестом с политической точки зрения.
Так что Хиджиката оказался в ситуации один-на-четыре, где двоих из четырех ему нужно было постараться не задеть.
А сильно отяжелевший с обеда Серизава все еще не мог справиться с Киёкавой.
Так что в какой-то момент Хиджиката поинтересовался вслух, что, может, стоит все же меньше есть перед работой, в самом деле...
И тут Серизава развернулся и атаковал напарника с такой прытью, что если бы он использовал ее против Киёкавы, он бы его сделал с первого удара.
Надо сказать, что Серизава был великим фехтовальщиком от бога или богов, а его противник - нет. Но Хиджиката был замечательным тактиком, а его противник - нет.
Тошидзо-сан потом говорил, что истратил на несколько минут боя трехмесячный запас придумок. И все равно бы не уцелел, если бы Серизава не был столь явно не в форме - и если бы не Киёкава сотоварищи, несколько ошалевшие от такого оборота событий, но тут же дружно навалившиеся на обоих.
Прекратил всю эту кашу появившийся в конце улицы патруль - с ним никому из действующих лиц встречаться не улыбалось.
На следующий день Хиджиката заявил Кондо, что эта дешевая сволочь (Серизава) представляет собой смертельную опасность для подразделения и если Кондо не начнет принимать меры, Хиджиката их примет сам. На счастье Хиджикаты, которому эти меры точно стоили бы головы, Серизава ночью с разочарования выпил, утром еще добавил, потом у него кончились деньги, он поднял часть подразделения по тревоге и пошел добывать эти деньги из ближайшего торгового дома при помощи артиллерии. На этом эпизоде терпение кончилось уже у Мацудайры Катамори - и Кондо получил еще один прямой приказ, который с удовольствием и выполнил (см. историю Шинсена).
А Киёкаву достали через месяц после смерти Серизавы Камо. Тихо, аккуратно, без следов. Любопытно, что человек, который убил Киёкаву, Сасаки Тадасабуро, мастер ко-дачи, был кажется единственным, кому удалось официально уйти из Шинсена.
Мотивировка была проста - он заявил, что считал, что вступает в _самурайское_ ополчение, а не в отряд, где выдают два меча крестьянам и ремесленникам. И вообще полагает, что не дело защищать традицию таким возмутительно нетрадиционным образом.
Руководство подумало, решило, что некий резон тут есть, и - поскольку Сасаки не собирался прекращать полицейскую деятельность на службе у князя Мацудайры, а даже наоборот намеревался создать для этого еще одну уже чисто самурайскую часть (и создал - Киото Мимаваригуми),- постановило считать зачисление произошедшим по недоразумению.


Информация к размышлению
Трехструнный сямисен он носил с собой всюду. Двух чашечек саке, как правило, было достаточно, чтобы он начал импровизировать. Уж не знаю, правда ли, что певчие птицы, заслышав его музыку, столбенели от зависти и падали с веток, но вот в чайных домах Хаги и Кагосимы - а потом и старой столицы -, где его знала в лицо каждая бродячая кошка, ему не приходилось платить за еду, выпивку и все прочее лет примерно с пятнадцати, а мама-сан чайного домика – это вам не соловей.
Еще одним надежным способом заставить его сыграть, было пригласить его на собрание старших самураев хана. Сямисен вступал после третьей или четвертой фразы. Эта аудитория к импровизации относилась существенно хуже - но вот прекратить вдохновенное музицирование у нее не получалось - человека с сямисеном было невозможно подавить авторитетом или запугать и очень трудно убить. А убить его пытались довольно часто и без всякой связи с музыкой - Такасуги Синсяку был одним из руководителей "людей благородной цели" провинции Чошу.
Не то в восемь, не то в девять лет он перенес оспу, от которой чуть не умер. Больше посторонних неприятностей в его жизни не было. В 18 лет он стал учеником Ёшиды Шоина. В 21 – мастером школыЯгю Шинкаге. Он был умен, талантлив, замечательно владел оружием, и считал целью своей жизни воплощение идеи «Сонно Джой» - «почитать императора, изгнать варваров». Ярость кипела в нем – однажды в ходе политического спора он выхватил меч и разрубил пополам мирно проходившую мимо бродячую собаку (как потом признался, чтобы не зарубить собеседника). И быть бы Такасуги очередным воплощением «безумной справедливости» вроде уже поминавшегося здесь Миябе или не поминавшегося Ёшиды Тошимару, если бы не два обстоятельства.
Первым было то, что неожиданно для всех у Такасуги завелся друг – тоже неплохой поэт, тоже любитель чайных домиков и их обитательниц, тоже ученик Шоина – Кацура Когоро, которого тогда называли не «исчезающим» Кацурой в честь его поразительной способности испаряться из узких мест, а Кацурой «чего мы этим добьемся» - потому что именно этот вопрос он имел обыкновение задавать после того, как горячие головы предлагали очередной широкоплескательный план действий. Бредовая идея Кацуры, что правительство существует для населения, а не наоборот, пришлась Такасуги по росту.
Вторым – и решающим – обстоятельством стал визит в Шанхай. Весной 62 года правительство Токугава направило туда делегацию на четырехсторонние переговоры о торговых квотах. Такасуги был представителем Чошу. Из Шанхая он вывез три вещи: точное знание того, что именно произойдет с Японией, если она вступит в конфликт с варварами и проиграет; точное представление о военной мощи Англии, Америки и Штатов и о том чудовищном гандикапе, в котором уже находится Япония; четкое осознание того, что дело не только в военной технике, но и в обществе, которое ее производит и ею распоряжается. Ну и небольшую партию современного огнестрельного оружия, конечно, как же без этого. Хотя «армстронгов» прикупить ему все же не дали.
В 63 году после первого столкновения самураев Чошу с европейцами (форты Чошу систематически обстреливали европейские торговые суда. В качестве ответной меры французы разнесли батареи Чошу и заняли несколько деревень на побережье.) он огорошил руководство клана заявлением, что самураи совершенно разучились воевать. «Мы так боимся поражения, что готовы убежать от него в смерть. Мы не умеем вставать – только падать.» И потребовал создания особых сил обороны, куда был бы открыт доступ крестьянам и ремесленникам. Положение было настолько отчаянным, что старшие самураи клана готовы было попробовать что угодно. Самые консервативные из них считали, что у Такасуги просто ничего не получится – так почему не позволить. И он начал собирать и обучать – по вычитанным из книг европейским методикам – свой Киэйтай – зародыш будущей японской армии.
После событий 64 года (см. «Дело о дворцовых воротах») Такасуги попал под арест – хотя, как и его друг Кацура, не был, не состоял, не участвовал и категорически не одобрял. Впрочем, его практически сразу выпустили – по достаточно любопытной причине. Наскучив постоянной стрельбой в проливе Шимоносеки, Англия, Франция, Голландия и Штаты направили к побережью Чошу флот, который методично начал сносить с лица земли все мало-мальски напоминавшее строения. Произведя подобающую демонстрацию, союзники потребовали полномочных представителей хана на переговоры. Вот Такасуги и назначили главой делегации, рассчитывая, что он там по темпераменту и убеждениям наговорит Аматэрасу знает чего, переговоры провалятся – и тогда Ишин Шиши можно будет обвинить во всем инциденте в целом, начиная со стрельбы – и откупиться их головами и от Бакуфу, и от иностранцев, ничего при том существенно не меняя. Такасуги провел переговоры и за 9 дней разработал мирный договор, вполне приемлемый для Чошу. Более того, в ходе этих переговоров он умудрился на 180 градусов изменить мнение английского и американского послов о ситуации в стране. Начиная с 1964 года обе великих державы будут негласно поддерживать «людей благородной цели».
После того как договор был заключен, радикалы из числа Ишин Шиши объявили Такасуги предателем и еще полгода на него охотились – без всякого успеха и с большим вредом для себя. Мастер Ягю Шинкаге – это мастер Ягю Шинкаге – даже если последний раз, когда он был трезв, имел место 10 лет назад.
А Такасуги менял места ухоронок, находил людей, заключал союзы, каким-то образом умудрялся следить за обучением людей из Киэйтай, налаживал каналы для контрабанды оружия. Он очень торопился – знал, что война с правительством Токугава – вопрос месяцев, а его собственная смерть – вопрос года-двух. Из Шанхая он привез не только новые идеи и новое оружие, но и туберкулез.
В декабре 64 Такасуги с 80 людьми захватил Шимоносеки. Оттуда они двинулись на восток и заняли порт Митаджири, где на якоре стояло три свежекупленных боевых корабля (каковые собственно и были целью операции). К началу января у Такасуги под ружьем было 3 тысячи человек. И он предпринял марш-бросок на Хаги, столицу провинции. Господа консерваторы собирались обороняться, не очень оценив тот факт, что Хаги стоит на море и что в мире есть такая вещь как корабельная артиллерия. После нескольких часов бомбардировки город был сдан – в полном соответствии с тезисом Такасуги о том, что самураи разучились воевать.
Провинция Чошу полностью перешла под контроль «людей благородной цели».


Если бы сегунат был хоть сколько-нибудь дееспособен, то он бы воспользовался гражданской войной в мятежной провинции и атаковал Чошу еще зимой. Но дела у правительства обстояли еще хуже, нежели казалось заговорщикам. Приказ 31 одному княжеству направить войска на подавление мятежа был отдан только в апреле 1865. Бакуфу не знало, ни что армия Чошу вооружена контрабандными европейскими винтовками, ни что Такасуги (через созданную Ремой компанию "Кайентай", ныне "Мицубиши") умудрился купить в Шанхае еще два боевых корабля. А вот известие о том, что "совет старших самураев клана" объявил всеобщую мобилизацию, до Эдо как раз дошло, но совершенно никого там не обеспокоило. (Мацудайру Катамори, который на личном опыте знал, что такое хорошо обученный и вооруженный крестьянин, просто не стали слушать.)
Экспедиция против Чошу получила название "война с четырех сторон", потому что мятежной провинции пришлось защищать четыре направления - юговосточное, восточное, северовосточное и западное. Следует сказать, что справилась она с этим куда лучше молодой советской республики.
7 июня 1866 года - то есть едва ли не через год после официального начала кампании - флот Токугава занял остров Осима. У Такасуги Синсяку не было ни времени, ни желания проявлять то же медлительное достоинство - он отбил остров и пролив обратно через неделю (см. историю о "Годе Тигра" и пользе справочных материалов). К тому времени у Такасуги появилось свое прозвище, образовавшееся от его любимого присловья. Его стали называть "Такасуги думаем-на-бегу".
"Когда он начинал действовать,- говорил один из его коллег,- он был как удар молнии. Когда он ввязывался во что-то, он был как ветер и дождь."
Но вот дела со здоровьем у стихии 27 лет обстояли плохо - после этой экспедиции Такасуги начал кашлять кровью. Врачи сказали ему, что если он не будет перенапрягаться, он может прожить еще несколько лет. Такасуги пожал плечами и начал планировать дальнейшую кампанию. К июлю 1866 он очистил восток и северо-восток, а в начале августа армия Чошу под его командой взломала фронт войск Токугава. 10 сентября пал замок Кокура, который по плану Бакуфу должен был служить опорной точкой для вторжения.
23 сентября сегун объявил о прекращении боевых действий. К тому времени Такасуги уже валялся в горячке в Хаги. С тех пор он уже практически не покидал постели.
В 13 апреля 1867 его друзья собрались в его любимом чайном домике... и вдруг услышали из-за стены сямисен. Такасуги сидел во дворе и играл. Он умер на следующий день. Предсмертное стихотворение осталось незаконченным. Первая строчка "Сделать серый мир цветным..."
Ровно через полгода Токугава Ёшинобу объявил о своем решении отречься и передать власть императору.

Вопрос питания

Год 1864. Нагасаки, английская миссия. Приходит к переводчику миссии, Эрнсту Сатоу, доктор Вильям Виллис (тот самый, что потом остался с Сайго в Сацума) и говорит что получил какой-то официальный японский запрос, который естественно не может прочесть.
Сатоу читает письмо из какой-то явно военной конторы и слегка поднимает брови - потому что там какой-то военный чиновник очень вежливо интересуется, действительно ли потребление мяса резко увеличивает запасы энергии тела, способствует росту костей и мышц и вообще полезно для здоровья.
Виллис, тоже слегка удивившись, продиктовал ответ, что мол, да, белое, а особенно красное мясо, очень всему этому способствует, но вот, чтобы повлиять на рост, нужно начинать кормить детей мясом лет с трех, а у взрослых людей можно разве что мышечную массу увеличить. Но что он, Виллис, вообще исходит из европейского опыта, а вот как мясо повлияет на японцев, которые его поколениями не ели, он предсказать не берется. Так что он советует своему корреспонденту провести серию осторожных
опытов, потому что были прецеденты. (Прецеденты действительно были. За несколько лет до того у них в сиротском приюте в Шанхае дети чуть не умерли, потому что сердобольная обслуга кормила их молочными продуктами.)
Через три месяца приходит еще одно письмо, с благодарностями. Мол, корреспондент поставил серию опытов, все они были чрезвычайно удачны и он чрезвычайно признателен доктору за его высокоученые советы. Со своей стороны, он может в виде компенсации разве что поделиться наблюдением, что постоянное потребление мяса вызывает у физически активных взрослых японцев, ранее его никогда не пробовавших, несколько повышенную агрессивность. Что в данном случае совсем неплохо, но в других обстоятельствах может представлять проблему.
Благодарным корреспондентом доктора Виллиса был непосредственно заместитель командующего Шинсена Тошидзо Хиджиката. Интересно, что именно он имел в виду под «несколько» повышенной агрессивностью.